КЛЮЧ К ДУШЕ ЧЕЛОВЕКА СВЯТИТЕЛЬ ТИХОН ЗАДОНСКИЙ

ЖИТИЕ СВЯТОГО – ЭТО ОПИСАНИЕ ЕГО ПУТИ НА СОБСТВЕННУЮ ГОЛГОФУ. ЕПИСКОП ТИХОН ЗАДОНСКИЙ, ОДИН ИЗ САМЫХ ОБРАЗОВАННЫХ ЛЮДЕЙ СВОЕГО ВРЕМЕНИ, ЦЕРКОВНЫЙ ИЕРАРХ, ВЛИЯТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК, БЫЛ НЕПОСТИЖИМО ПРОСТ В ОБЩЕНИИ, ДОСТУПЕН, ИСКРЕНЕН. «ЕСЛИ БЫ МОЖНО БЫЛО, Я БЫ И СЕЙ САН СНЯЛ С СЕБЯ, И РЯСКУ, И КЛОБУК И СКАЗАЛ БЫ О СЕБЕ, ЧТО Я ПРОСТОЙ МУЖИК, – ГОВОРИЛ СВЯТИТЕЛЬ. – ПОШЕЛ БЫ В САМЫЙ ПУСТЫННЫЙ МОНАСТЫРЬ И УПОТРЕБИЛ БЫ СЕБЯ НА ПРОСТЫЕ РАБОТЫ: ДРОВА РУБИТЬ, ВОДУ НОСИТЬ, МУКУ СЕЯТЬ, ХЛЕБЫ ПЕЧЬ». ВОЗМОЖНО, ИМЕННО ПОЭТОМУ ДЛЯ ФЕДОРА МИХАЙЛОВИЧА ДОСТОЕВСКОГО ОН СТАЛ ОБРАЗЦОМ РУССКОЙ СВЯТОСТИ.

Все, что будущий Задонский епископ помнил о своем детстве, – это голод, холод и… благодать Божия храма. Тимофей Кириллов родился на Валдае в 1724 году в семье сельского дьячка. Отец умер так рано, что младший сын его совсем не помнил. На руках матери осталось шестеро ребят, и в доме поселилась великая нужда. «Когда есть было нечего, весь день боронил пашню у богатого человека, чтобы только покормил он меня хлебом», – со скорбью вспоминал будущий святитель. Одна отрада была у ребенка: в воскресный или праздничный день прибежать раньше всех в церковь, в алтаре помогать или клиросу подпевать. Божественная литургия такой неизреченной сладостью наполняла сердце, что все забывалось: и голод, и тревоги. Тимоша рос кротким, ласковым, незлобивым – матери на радость и утешение.

Доброго мальчика заприметил местный ямщик, человек одинокий, но обеспеченный. «Отдайте мне Тиму своего, – стал упрашивать мать, – я его вместо сына воспитаю, и все мое имущество его будет». Домника долго не могла решиться отдать чужому человеку родное дитя, но… голод выбора не оставил. Надела на Тимошу рубаху покрепче и повела со двора. По дороге их нагнал старший сын – Ефим. В ноги матери бросился: «Отдадите ямщику – ямщиком и будет. Лучше я с сумой по миру пойду! Постараемся его грамоте обучить. Тогда, может, в какую церковь его определят, в дьячки, как отца». Подхватил братишку на руки и – домой. Мать с облегчением перекрестилась: «Господи! Твоя воля!»

Грамоту Тимоша от всего сердца полюбил. «Часослов» из рук не выпускал, какие книги на селе нашлись – все перечитал. На пятнадцатом году мать повезла его поступать в Новгородское духовное училище. Экзамен Тимофей выдержал блестяще, но в списки принятых не попал – не было денег на обучение. Тогда в Новгороде уже обосновался средний сын Кирилловых – Пётр, он-то и пришел на помощь. Поручился за младшего брата и внес плату.

Годы учебы добавили Тимофею и горя, и радости: умерла мать, жил впроголодь, меняя хлеб на свечи. Но такую отраду находил в чтении и в церковных службах, что летал на крыльях. Неслучайно позже ему дали «крылатую» фамилию – Соколовский. Однокашники не понимали его молитвенного рвения, дразнили «святошей», издевательски размахивая лаптями, словно кадилом, и вытягивая басом «величание» рабу Божию Тимофею.

Учебники в те времена писались от руки и ценились дороже золота. Чтобы подзаработать, Соколовский все каникулы копал чужие огороды. А по ночам читал, с упоением глотая одну книгу за другой. Любимую Псалтирь выучил наизусть, из Ветхого и Нового Заветов цитировал на память такие огромные фрагменты, что учителя диву давались. Особенно легко Тимофей освоил древние языки, и вскоре его в числе лучших учеников перевели на казенное содержание в семинарию. А еще через пару лет Соколовского, еще не окончившего курс, назначили преподавателем греческого языка и философии! Ум, прилежание и любовь к наукам не остались незамеченными.

Как только Тимофей стал зарабатывать деньги, тут же забрал из деревни овдовевшую сестру-батрачку. Она стеснялась городской жизни и образованных друзей брата, но тот утешил: «Ты никогда, родная, не наскучишь мне, ибо я люблю и почитаю тебя как старшую сестру».

Ничто так не веселило сердце семинариста Соколовского, как молитва. Только в диалоге с Богом ощущался тонкий вкус жизни. Однажды благоуханной майской ночью Тимофей вышел на крыльцо кельи и вдруг увидел, как распахнулись Небеса и на землю пролился нетварный свет. Видение длилось всего мгновение, но блаженная память о нем осталась на всю жизнь. Именно тогда он и принял решение посвятить себя Богу.

В 33 года Тимофей Соколовский был пострижен в монашество с именем Тихон. Его духовные дарования и силы были столь велики, что всего через год монах стал архимандритом и вскоре был назначен настоятелем монастыря и ректором Тверской семинарии (архимандрита Тихона назначили сначала настоятелем Желтикова Успенского монастыря, а затем – Отроча Успенского монастыря в Твери).

С приходом нового руководителя семинария преобразилась. Некоторые предметы стали преподавать по-русски, а не на латыни. Вдохновенные лекции отца Тихона по риторике не вмещали всех желающих. Пришли талантливые педагоги, открылись новые кафедры, существенно обогатилась библиотека. Но главное, о чем радел отец ректор, – это нравственность: чистота и честь православного жития. «Грамота без страха Божия есть не что иное, как безумному меч!» – говорил он, лично посещая занятия, выясняя обстоятельства каждого студента.

В самый день Пасхи 1761 года Святейший Синод избрал архимандрита Тихона (Соколовского) епископом, викарием Новгородской епархии.

Тихону было всего 36 лет, из которых в монашестве он провел не более трех. Поэтому поначалу его кандидатура вызывала споры. «Для епископа слишком молод и неопытен!» – говорили одни. «Такому ученому монаху, каков отец Тихон, самое место в Троице-Сергиевой лавре!» – рассуждали другие.

Но Господь судил иначе. Из восьми кандидатов жребий трижды выпадал именно на него.

Спустя время владыку перевели на новое место – в Воронеж. Воронежская епархия была громадна и практически неуправляема. По дорогам рыскали бродяги, в лесах затаились раскольники, города поражали нищетой. После нескольких пожаров многие храмы так и остались разрушенными и никому не нужными. Народ предавался языческим оргиям, священники веселились на ярмарках, и о Боге уже мало кто вспоминал.

Приезд нового епископа, образованного и деятельного, взбудоражил всех. Духовенство изумлялось невельможному виду владыки и его «оригинальному» поведению: торжественных выездов не устраивает, льстивых поклонений не принимает. Водит дружбу с мирскими, любит ученые беседы, запросто ходит в гости. Все деньги тратит на книги или раздает бедным. Просьбы и жалобы разбирает лично: быстро и по совести. Вместо того чтобы восстановить для себя архиерейский дом, начал строить новый храм (строительство собора в честь Архистратига Михаила и Всех Бесплотных Сил было завершено епископом Тихоном в 1767 г.). Наконец, открыто называет нищих «своей братией» и всячески им благотворит!

Это была чистая правда. «Как огню свойственно согревать, воде – орошать, свету – просвещать, так и вере живой свойственно обнаруживаться в добрых делах», – святитель Тихон был в этом совершенно убежден. Он часто приходил пешком в тюремный замок в Ельце, где раздавал сидельцам деньги, книги и еду. Как только появлялись средства, выкупал из долговой ямы должников. Любил под видом простого монаха ходить по улицам и заводить разговоры с бедняками, вникая в их нужды. Безлошадных крестьян снабжал скотиной и семенами для посева, выкупал из рекрутов многодетных кормильцев.

Однажды к нему подошла вдова с пятью малыми ребятами. «У меня нет ни куска хлеба, владыка, ни копейки денег, – разрыдалась она, – помоги, если можешь». Епископ отреагировал немедленно: двух старших мальчишек взял к себе на воспитание, а младшим положил регулярное пособие.

Моральное разложение священства и народа в епархии было чудовищным. Епископу приходилось напоминать с амвона, что «если праздник, то священник должен идти в храм, а не ехать на ярмарку». «Вы – свет миру! – вразумлял он. – Вы – соль земли, по слову Христову! Как будете служить, священнодействовать утром, когда вчера вас видели пьяных, ссорящихся, бесчинствующих?»

Простые воронежцы обожали «праздник Ярилы», с грязными плясками и кровавыми драками. Только апостольская мощь владыки смогла переломить ситуацию. Весной 1765 года епископ Тихон бесстрашно въехал в самую гущу разгоряченной, пьяной толпы и стал обличать срамников. Его огненное слово разогнало одних и приковало к месту других. Они стояли и слушали, кто-то плакал, кто-то молился. «Скажи, зачем ты здесь? – вопрошал епископ, вглядываясь в каждое лицо. – Зачем ты во христианство вошел, но не по-христиански живешь? Зачем ты здесь?!»

После другого удивительного случая заговорили, что владыка Тихон – Божий человек. Торопясь по служебным делам, святитель проезжал через богатое село, где надеялся быстро переменить лошадей. Но местные жители нарочно задерживали его и открыто издевались: «Ты – пастырь над попами да над дьячками, а не над нами!» Однако вскоре в селе стали падать лучшие лошади. Пораженные крестьяне решили, что это обиженный епископ «Богу пожаловался», и немедленно отправились вымаливать прощение. «Сам Бог наказывает за непочтение и оскорбление своего пастыря», – ответил им святитель Тихон.

Однажды два хитрых крестьянина решили обмануть «простака епископа» и явились за пожертвованием под видом погорельцев. Довольные тем, как ловко они его провели, мужики вернулись домой. Каков же был их ужас, когда в деревне вместо изб дымились головешки! Опрометью кинулись назад и рухнули перед владыкой: «Прости, отче! Согрешили!» «У Господа всем сердцем просите помилования, – строго посмотрел на них святитель, – с этого времени вы обязаны начать новую жизнь!»

В кафедральном соборе владыка проводил евангельские беседы, но на них никто не ходил. Даже по воскресеньям храмы оставались почти пустыми. «Когда шут шутит перед тобою или ласкатель лжет, с охотой и удовольствием слушаешь их, – сокрушался епископ, – а когда проповедник посреди церкви проповедует истину, глаголет глаголы живота вечного, ты отвращаешь уши свои. Я думаю, что ежели бы здесь преподавалось учение, каким образом тленное богатство собирать, временную честь и достоинство получить, в ту школу не только бы сами родители приходили, но и детей приводили бы».

Как водится, «праведность и святость вместо почтения и поклонения рождают гонения и преследования». Святителя Тихона ненавидели и не скрывали этого. Особенно досаждал некий архимандрит Самуил. Когда владыка узнавал об очередной клевете в свой адрес, то, желая примирения, посылал обидчику какой-нибудь гостинчик. Но Самуил не вразумлялся. Однажды он отвесил епископу такую пощечину, что сбил с ног. Но владыка только поклонился.

Предельное нервное напряжение, глухое сопротивление паствы, кляузы и доносы подорвали его силы. Начались изнурительные головные боли и нервные судороги. А сердечные приступы укладывали в постель на несколько недель. «Все мои труды напрасны!» – мучился епископ. И каменная тоска придавила его больное сердце.

Воронежского архиерея долго не отпускали с кафедры. Прошение об увольнении на покой было подписано только с третьего раза, и святитель Тихон поселился в Задонском монастыре. Он еще не знал, какая духовная брань ожидает его здесь.

На покое здоровье владыки мало-помалу окрепло, он стал выходить из кельи. Снова, как в детстве, пел и читал на клиросе. Много писал на богословские и педагогические темы. «В уединении и в тишине, а не среди народа и молвы рождаются добрые и Небесные мысли».

Но вскоре стал томиться. Душила тягучая тоска: он сожалел, что слишком мало потрудился для Церкви, что рано ушел. Упрекал себя в малодушии и поспешности. Молился, постился, каялся, но уныние накрывало с новой силой. Когда тягостное состояние духа доходило до крайней степени, святитель Тихон удалялся в лес, где однажды обнаружил поляну с родником чистейшей воды и своими руками обустроил над ним колодец. «Как я приеду сюда, ощущаю живость. Это место утешает мой дух радостью, точно рай земной». Пятнадцать лет владыка воевал с лютым духом уныния. Иногда казалось, что этот змей высасывает из души последние жизненные соки. Но Господь не оставил Своего верного раба.

Книги, письма, проповеди епископа Тихона Задонского были издавна популярны в русском народе. В них – все: и любовь, и боль. И великая мудрость, которую владыка запечатлел своим бескровным мученичеством.

Владыка Тихон для всех нас – живой пример жизни по Евангелию, которое истинный ключ к душе человека…

Журнал Славянка № 89 сентябрь-октябрь 2020г. Помочь Славянке или подписаться на журнал.